– Может быть, того же ждет и Завулон? – спросил я.
Гесер кивнул:
– Может быть. Не знаю. Но лучше знакомый старый враг, чем молодой непредсказуемый отморозок. Считай меня консерватором, но я предпочитаю рапиры и Завулона, чем бейсбольную биту и прогрессивного Темного мага.
– А что вы посоветуете мне?
Гесер развел руками:
– Посоветую? Самому принять решение. Ты можешь уйти и жить обычной жизнью. Ты можешь пойти в Инквизицию… я не стану возражать. И ты можешь остаться в Ночном Дозоре.
– И ждать?
– И ждать. Хранить в себе то человеческое, что еще осталось. Не упасть в экстаз и умиление, навязывая людям ненужный им Свет. Не свалиться в цинизм и презрение, возомнив себя чистым и совершенным. А самое трудное – не разочароваться, не разувериться, не стать равнодушным.
– Невелик выбор… – сказал я.
– Ха! – Гесер улыбнулся. – Радуйся, что он вообще существует.
За окнами мелькали окраины Саратова. Поезд сбавлял ход.
Я сидел в пустом купе и смотрел на крутящуюся стрелку.
Костя продолжал следовать за нами.
Чего он ждет?
В наушниках звучал голос Арбенина:
От обмана до обманаС неба льется только манна.От сиесты до сиестыКормят только манифесты.Кто-то убыл, кто-то выбыл,Я всего лишь сделал выбор.И я чувствую спиною:Мы – другие, мы – иное.
Я покачал головой. Мы – Иные. Но даже если не станет нас – люди все равно разделятся на людей и Иных. Чем бы эти Иные ни отличались.
Люди не могут без Иных. Помести на необитаемый остров двоих – будет тебе человек и Иной. А отличие в том, что Иной всегда тяготится своей инаковостью. Людям проще. Они не комплексуют. Они знают, что они люди – и такими должны быть. И все обязаны быть такими. Все и всегда.
Мы стоим посередине,Мы горим костром на льдинеИ пытаемся согреться,Маскируя целью средства.Догораем до душиВ созерцающей глуши.
Дверь открылась, в купе вошел Гесер. Я стянул наушники.
– Смотри. – Гесер положил на стол «палм». На экране ползла по карте точка – наш поезд. Гесер мимолетно глянул на компас, кивнул – и уверенно прочертил стилом на экране жирную линию.
– Что это? – спросил я, глядя на прямоугольник, в который упиралась траектория движения Кости. И сам же ответил: – Аэропорт?
– Именно. Не ждет он никаких переговоров. – Гесер ухмыльнулся. – Рвет по кратчайшей к аэродрому.
– Это военный?
– Нет, гражданский. Какая разница? Шаблоны знаний по пилотажу у него есть.
Я кивнул. Все оперативники имеют «про запас» наборы полезных навыков – управление автомобилем, самолетом, вертолетом, первая медицинская помощь, рукопашный бой… Конечно, шаблоны не дают полноценных навыков, опытный водитель обгонит Иного с шаблоном водителя, хороший врач оперирует несравнимо лучше. Но поднять в воздух любое транспортное средство Костя сможет.
– Это даже хорошо, – сказал я. – Поднимем истребители и…
– А если пассажиры? – резко спросил Завулон.
– Все лучше, чем поезд, – тихо сказал я. – Меньше жертв.
И что-то во мне болезненно сжалось в этот миг. Я впервые взвесил на невидимых весах целесообразности человеческие жертвы – и счел одну чашу легче другой.
– Не поможет… – сказал Гесер. И добавил: – К счастью. Что ему разрушенный самолет? Обернется летучей мышью и спустится.
За окном показался перрон. Тепловоз загудел, приближаясь к вокзалу.
– Ядерные зенитные ракеты, – упрямо сказал я.
Гесер посмотрел на меня с удивлением. Сказал:
– Да ты что? Какие ядерные заряды… давно сняты с вооружения. Разве что вокруг Москвы пояс ПРО… Но он не на Москву пойдет.
– А куда? – насторожился я.
– Откуда мне знать? Твоя задача, чтобы он никуда не ушел, – отрезал Гесер. – Так! Он остановился!
Я посмотрел на компас. Расстояние между нами и Костей начало увеличиваться. Летел он, подобно летучей мыши, или бежал, словно Серый Волк из сказки, – но теперь Костя остановился.
Вот только интересно, что Гесер даже не смотрел на «компас».
– Аэропорт, – с удовлетворением сказал Гесер. – Все, разговоры кончились. Иди. Реквизируй кого-нибудь с хорошей машиной – и дуй в аэропорт.
– А… – начал я.
– Никаких артефактов, почует, – спокойно возразил Гесер. – И никаких спутников. Он всех нас сейчас чувствует, понимаешь? Всех! Двигай!
Зашипели тормозные колодки, поезд остановился. Я еще на миг остановился в дверях – и услышал:
– Да, именно Серый Молебен. Не надо усложнять. Мы тебя так накачаем, что его по летному полю киселем размажет.
Все. Похоже, шеф на таком взводе, что разговаривать с ним уже не нужно – он слышит мои мысли, прежде чем они оформятся в слова.
В коридоре я прошел мимо Завулона и невольно дернулся, когда тот одобрительно похлопал меня по спине.
Завулон не обиделся. Сказал:
– Удачи, Антон! Мы надеемся на тебя!
Пассажиры смирно сидели по купе. Только начальник поезда, что-то говорящий в микрофон, проводил меня стеклянным взглядом.
Я сам открыл дверь в тамбуре, спустил подножку и спрыгнул на перрон. Как-то все быстро. Слишком быстро…
А на вокзале была обычная толкотня. Шумная компания, вывалившаяся из соседнего вагона, громогласно вопрошала: «Где тут бабушки с ней, родимой?»
«Бабушки» – в возрасте от двадцати до семидесяти – уже спешили на зов. Будет сейчас и водочка, и пивко, и окорочка жареные, и пирожки с подозрительной начинкой.
– Антон!
Я повернулся. Рядом стоял Лас с перекинутой через плечо сумкой. Изо рта у него торчала незажженная папироса, вид был благостный и умиротворенный.
– Тоже выходишь? – спросил Лас. – Может, тебя куда подкинуть? Меня машина ждет.
– Хорошая машина? – уточнил я.
– Вроде «фольксваген». – Лас поморщился. – Годится? Или ты только на «кадиллак» согласен?
Я обернулся, посмотрел на окна штабного вагона. Гесер, Завулон и Эдгар смотрели на меня.
– Годится, – мрачно сказал я. – Ну… извини. И впрямь очень спешу, машина нужна. Обращаю тебя…
– Так пошли, чего стоять, если спешишь? – спросил Лас, оборвав стандартную формулу вербовки волонтера.
И так ловко ввинтился в толпу, что мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
Мы пробились через бестолковое вокзальное телодвижение, вышли на привокзальную площадь. Я догнал Ласа, тронул за плечо:
– Обращаю…
– Да вижу, вижу! – отмахнулся Лас. – Привет, Рома!
Подошедший к нам мужчина, хотя почему-то хотелось сказать – гражданин, был довольно высок и как-то по-детски упитан – весь округлый, плавный, чуть ли не в перетяжечках. Ротик маленький, губки куриной гузкой, глазки тоже маленькие, даже под очками невыразительные и скучные.
– Здравствуй, Александр, – как-то очень церемонно поздоровался гражданин, плавно протягивая Ласу руку. И уставился на меня.
– Это Антон, мой товарищ, подбросим? – предложил Лас.
– Отчего бы не подбросить, – печально согласился Рома. – Колеса катятся, дорога ровная.
И, развернувшись, направился к новенькому «фольксвагену-бора».
Вслед за ним мы загрузились в машину. Я нагло уселся на переднее сиденье, Лас хмыкнул, но покорно полез на заднее. Роман включил зажигание, спросил:
– Куда вам двигаться, Антон?
Речь у него тоже была плавная, округлая, будто не говорил, а писал слова в воздухе.
– В аэропорт, и срочно, – мрачно сказал я.
– Куда? – с искренним изумлением сказал Роман. Посмотрел на Ласа: – Может быть, твоему товарищу найти такси?
Лас смущенно посмотрел на меня. Потом, столь же смущенно, на Романа.
– Хорошо, – сказал я. – Обращаю тебя к Свету. Отринь Тьму, защити Свет. Даю тебе взор отличать Добро от Зла. Даю тебе веру идти за Светом. Даю тебе отвагу сражаться с Тьмой.
Лас хихикнул. И тут же замолчал.
Дело не в словах, конечно. Слова ничего не могут изменить, хоть каждое выделяй Интонацией, будто оно с заглавной буквы. Это как заклинания у ведьм – мнемоническая формула, включающая в моей памяти «шаблон». Я могу подчинить человека и сам, но так… так оно правильнее. Срабатывает давным-давно проверенный механизм.
Роман приосанился, даже будто припухлость щек у него исчезла. Только что сидел рядом крупный и немного капризный младенец, а теперь – мужчина! Боец!
– Свет с тобой! – закончил я.
– В аэропорт! – с удовлетворением произнес Роман.
Мотор взвыл, мы рванули с места, выжимая из рабочей немецкой машинки все заложенные в нее силы. Ручаюсь, еще никогда этот спортивный седан не показывал все, на что способен!
Я закрыл глаза и посмотрел сквозь сумрак – в ветвящуюся цветными линиями тьму. Будто скомканный пучок световодов – часть зеленая, часть желтая, часть красная. Не слишком-то умею смотреть линии вероятности, но сейчас это далось неожиданно легко. Я чувствовал себя в форме, как никогда.
